На фото : Леонид Китаев-Смык выступает в жуковском городском музее. 8 апреля 2016 года
56 лет назад, 12 апреля 1961 года, состоялся первый полет человека в космос. Группу советских космонавтов готовили к этому полету в Летно-исследовательском институте (ЛИИ) в городе Жуковском. Один из участников подготовки – заслуженный испытатель космической техники, академик Всемирной экологической академии, ныне старший научный сотрудник Российского института культурологии РАН Леонид Китаев-Смык.
В канун Дня космонавтики 85-летний ученый вновь приехал в наш город – на встречу участников подготовки первого полета в космос. Корреспонденту «АЖ» удалось с ним пообщаться.
Паял с космонавтом
– Леонид Александрович, когда вы впервые попали в авиаград и как стали участником программы подготовки первых космонавтов?
– В Жуковский я приехал в феврале 1960 года, чтобы заполнить документы для поступления на новую работу, на которую меня пригласил мой давний знакомый Андрей Клочков – героический человек, фронтовик, боевой разведчик, один из тех, кто водружал знамя на здание Рейхстага весной 1945 года. Мы с ним до этого работали в Академии медицинских наук, и Клочков знал, что я мечтаю о космосе и космических исследованиях. В то время я был аспирантом, уже завершал кандидатскую диссертацию. Но когда в ноябре 1960-го раздался звонок Клочкова, и он сказал, что появилось место в только что созданном отделе авиационной и космической медицины Летно-исследовательского института, я бросил все и примчался в Жуковский.
– Три года назад на здании поликлиники ЛИИ появилась мемориальная табличка о том, что именно здесь жили будущие космонавты. Ваш отдел работал там же?
– Да, совершенно верно, но наш отдел поселили туда чуть раньше космонавтов. Располагались мы на третьем этаже, у нас был отдельный секретный вход с задней двери. Мы начали заниматься аппаратурой для измерения кардиограммы космонавтов во время полета: для этого на катапультном кресле крепили провода, которые тянулись к кардиоприборам. Во второй половине декабря нам сказали: освобождайте комнаты, вытаскивайте все столы и шкафы в коридор. После этого в четырех освободившихся помещениях поставили по две кровати, а через некоторое время в них поселились молодые офицеры, военные летчики. Они ходили несколько смущенные, поскольку понимали, что выселили нас. И вот однажды из моей комнаты вышел один из них – неожиданно веселый, широко улыбающийся. Подсел ко мне – а я паяю, – и говорит: «Дай-ка я попробую, может, у меня лучше получится». И мы вместе быстро окончили эту работу. Но главное – он так это сказал, словно мой давний друг. Это был Юрий Гагарин.
На фото: Юрий Гагарин в ЛИИ у тренажера «пульт пилота-космонавта» готовится к экзамену
В комнате, где я начинал работать, Гагарина поселили с Титовым, во второй комнате жили Нелюбов и Попович, в третьей – Николаев и Быковский. А в четвертой расположились двое сопровождающих, это были офицеры КГБ.
– Фамилия Нелюбов для большинства, я думаю, малоизвестна?
– Да, а между тем это был космонавт №3. После сдачи первых экзаменов в январе 1961 года комиссия поставила Григория Нелюбова в списке кандидатов третьим после Гагарина и Титова. Но, к сожалению, судьба его сложилась трагически, во многом – из-за некоторых черт его характера, связанных с дисциплиной. Например, однажды он без всякого разрешения и без сопровождающих офицеров отправился за лимонадом в один из магазинов около нынешней площади Громова (тогда Кирова). Более известная история случилась позднее, когда у него произошел конфликт с военным патрулем около станции «Отдых». В апреле 1963 года Нелюбов был отчислен из отряда космонавтов за нарушение воинской дисциплины.
На фото: Григорий Нелюбов
«Поехали!»
– В чем заключалась подготовка будущих космонавтов?
– Основные тренировки проходили тогда в одном из филиалов ЛИИ, в лаборатории №47, где находилась модель космического корабля «Восток-3А». В качестве врача я наблюдал за тренировками космонавтов, следил за их самочувствием. Там же я познакомился со знаменитым летчиком-испытателем, Героем Советского Союза Марком Галлаем, который руководил тренировками космонавтов. Когда кто-то из них занимал свое место в «шарике» корабля, Галлай говорил: «Поехали!», – и начиналось воспроизведение штатных и нештатных ситуаций полета. Команда «Поехали!» звучала на каждой тренировке, к ней привыкли. А Марк Лазаревич рассказывал потом, что команду эту еще до войны давал на тренировках один из летчиков-инструкторов ленинградского аэроклуба, где учился летать Галлай
Нож и загадочный коньяк
– Ваше участие в подготовке первого полета не ограничивалось работой только в Жуковском?
– В январе – феврале 1961 года я участвовал в испытаниях и доработке системы приземления первого космонавта. Я был ответственным от ЛИИ за самочувствие и экспертную оценку состояния испытателей. Сначала испытания парашютной системы проходили в Краснодаре. Помню, больше всего времени заняла отработка НАЗа. НАЗ – это «носимый аварийный запас» космонавта, такой сундучок в 40 килограммов. Он находился в катапультном кресле корабля «Восток». Очень долго не удавалось добиться, чтобы при приземлении антенна вмонтированной в него радиостанции, открываясь, выстреливала бы вверх, а не зарывалась в землю. Постепенно решили и эту проблему.
После этого мы перелетели в Феодосию, в бухту Золотой Рог. Там проходили испытания по приводнению. Испытателем от ЛИИ был Валерий Головин. Он внес очень много исправлений и предложений – в частности, настоял, чтобы на ноге первого космонавта остался парашютный нож, который спас жизнь Юрию Гагарину.
На фото : испытатель Валерий Головин
– Это было во время его знаменитого полета?
– Уже при приземлении. Ведь Гагарин приземлялся нештатно и опускался на парашюте прямо в Волгу. А там ледоход. У космонавта, конечно, имелась в запасе надувная лодка но пытаться использовать ее в тех условиях было делом безнадежным. Поэтому Гагарин достал нож и чиркнул фалу, на который висел носимый аварийный запас. Парашют стал немного легче, пролетел немного дальше, и Гагарин приземлился на край берега Волги. Кстати, в наборе аварийного запаса была еще и порция коньяка. Во время испытаний НАЗа после каждого приземления коньяк исчезал, как будто испарялся. Хороший был коньяк, армянский, пятизвездочный. Приходилось его списывать и наливать новый.
– А день 12 апреля 1961 года помните?
– Конечно, помню! Правда, в тот день меня поразил больше не сам факт свершившегося полета, а реакция Клочкова – тогда уже начальника нашего отдела в ЛИИ. Он человек был на редкость спокойный и выдержанный, и вдруг вбегает в отдел весь такой возбужденный и кричит: «Гагарин в космосе!». На работе мы в тот день ничего не выпивали, хотя спирт медицинский был. Ощущение настоящего праздника пришло в Москве, куда я вернулся вечером на электричке. Там было всеобщее ликование: на вокзале, в метро, на улицах. И тогда чувство гордости охватило – все-таки и мой вклад в этом есть.
На фото: Леонид-Китаев Смык (слева) вместе с Юрием Гагариным и Николаем Каманиным на борту ЛЛ ТУ104А во время отработки полета в условиях невесомости (об этом – в следующей части интервью)
Продолжение следует
Павел Зубрилин
фото: kitaev-smyk.ru, gogetnews.ru, zhukvesti.ru, Павел Зубрилин